Североамериканские бобры восстанавливаются после многовековой охоты, потери среды обитания и болезней, принося пользу как экосистеме в целом, так и человеку.
До европейской колонизации Северной Америки на континенте обитало огромное количество бобров. По разным оценкам, их численность составляла от 60 до 140 миллионов особей. Сегодня в Северной Америке насчитывается всего 10–15 миллионов бобров.
Новое исследование, опубликованное в журнале Communications Earth & Environment, показывает, как реинтродуцированные бобры оказывают наиболее положительное влияние.
Авторы исследования утверждают, что полученные результаты могут лечь в основу решений по управлению земельными ресурсами, дикой природой и водными путями.
«Наши выводы могут помочь управляющим земельными ресурсами определить, где активность бобров окажет наибольшее влияние», — говорит ведущий автор Лувен Вань из Стэнфордского университета, США. «Это даёт им практический инструмент для использования природы для решения проблем, связанных с водой и климатом».
Хотя бобры и милые, их любят не все. Их плотины затапливают поля фермеров и могут блокировать дренаж с оживлённых автомагистралей.
Однако их динамичное и быстрое строительство плотин — это огромный плюс для управления водными ресурсами. Бобровые плотины создают прохладные пруды, которые становятся домом для множества других существ. Они также улучшают качество воды и ограничивают распространение лесных пожаров.
«Комплексы бобровых водно-болотных угодий» — это сети поверхностных вод и растительности, образующиеся, когда бобры строят несколько плотин на одном участке. Эти комплексы пополняют запасы подземных вод и являются долгосрочными хранилищами пресной воды. Это важно в районах, страдающих от низкого уровня поверхностных и подземных вод из-за интенсивного использования и пересыхания в результате изменения климата.
«Бобры естественным образом делают многое из того, что мы пытаемся делать как люди для управления речными коридорами», — говорит старший автор Кейт Махер, также из Стэнфорда. «Люди строят одно сооружение, оставляют его там и надеются, что оно прослужит многие десятилетия. Бобры же строят маленькие дамбы там, где это необходимо, и гибко управляют тем, что происходит с водой в их среде».
Махер и Вань вместе с экспертом по бобрам из Университета Миннесоты Эмили Фэйрфакс попытались составить карту воздействия бобровых плотин там, где трудолюбивых млекопитающих реинтродуцировали.
Традиционные наземные исследования не охватывают достаточно большую территорию, а бобровые плотины и пруды слишком малы, чтобы их можно было обнаружить с помощью спутниковых снимков.
Поэтому команда использовала аэрофотосъёмку высокого разрешения в рамках Национальной программы сельскохозяйственных изображений Министерства сельского хозяйства США (USDA), чтобы составить карту более чем 80 комплексов бобровых прудов в различных ландшафтах в американских штатах Колорадо, Вайоминг, Монтана и Орегон.
С помощью алгоритмов машинного обучения они определили ключевые факторы, влияющие на деятельность бобров, которые они связали с топографией, растительностью, местным климатом, почвой и водным потоком.
Например, они обнаружили, что более длинные плотины приводят к образованию более крупных прудов. Это может увеличить такие преимущества для экосистемы, как более низкая температура воздуха и больше среды обитания для рыб.
Однако неконтролируемые популяции бобров могут создавать угрозу затопления домов, посевов и инфраструктуры.
«Определённо существует много энтузиазма по поводу реинтродукции бобров, и, возможно, не каждый проект реинтродукции бобров является правильным, который стоит реализовывать», — объясняет Махер. «Важно понимать эти компромиссы, риски и выгоды как от преднамеренной реинтродукции бобров, так и от их естественного возвращения в водоразделы».
Команда считает, что их исследование поможет в оценке того, где следует внедрять бобров по мере восстановления их популяции.