В начале всё выглядит как любовь. Он очарователен, всегда щедр, внимателен. Помнит ваш заказ кофе, слушает ваши истории, кажется, что он разделяет вашу боль. Он говорит вам, что вы единственная, кто его понимает. Но по мере углубления отношений тепло начинает угасать. Он становится отстранённым, защищённым, непредсказуемым. Вы стараетесь изо всех сил восстановить связь. Думаете: может, это я?
Этот образец привязанности, сменяемой отстранённостью, часто принимают за естественную бурю близости. На самом деле это может быть формой принудительного контроля: преднамеренной манипуляцией привязанностью, предназначенной для того, чтобы заманить в ловушку, а не для установления связи.
Десятилетиями жертв, которые оставались с партнёрами-насильниками, некоторые называли созависимыми или мазохистами. Их обвиняли в насилии и задавали вопрос: «Почему ты просто не ушла?» Моё новое исследование с коллегой Лорейн Гелсторп, опубликованное в журнале Violence Against Women, опровергает этот устаревший взгляд.
Мы провели углублённые интервью с 18 женщинами, пережившими насилие, и обнаружили психологическую «шпаргалку» — набор повторяющихся стратегий, используемых для завоевания доверия, создания эмоциональной привязанности, а затем использования этой привязанности в качестве средства контроля.
Многие из опрошенных женщин рассказывали о своём опыте ранней травмы (часто — пренебрежение в детстве, насилие или потеря), и о том, как их обидчики, похоже, имели схожий опыт. Жертвы описывали чувство глубокого понимания или «принятия» со стороны кого-то, кто разделял их боль.
Преступники использовали эту связь, чтобы создать ощущение близости и эмоциональной напряжённости в начале отношений, но затем использовали это против своих жертв. Личные откровения превращались в оружие — повторялись во время ссор, высмеивались перед другими или использовались для оправдания поведения обидчика.
Исследование показывает, что «травматическая привязанность» — это не просто пассивный ответ, а скорее привязанность, активно создаваемая преступниками посредством ухаживания, обмена травматическим опытом и манипуляциями — стратегия контроля.
В нашем исследовании мы обнаружили повторяющийся паттерн, который выжившие описали как «двуличного возлюбленного»: обидчика, который кажется глубоко любящим, даже одухотворённым, скрывая манипуляции под теплотой.
Женщины описывали циклы непредсказуемого поведения: нежность, сменяемая внезапной отстранённостью, словесная жестокость, смягчаемая моментами теплоты.
Подобно игровому автомату, обидчик выдаёт непредсказуемые вознаграждения, такие как внезапное извинение, нежное сообщение или вспышка обаяния — достаточно, чтобы удержать жертву эмоционально привязанной. Выжившие описывали этот цикл как сводящий с ума: не зная, когда придёт привязанность, но всё ещё надеясь на это.
Это то, что бихевиористы называют прерывистым подкреплением, мощным способом формирования поведения. Когда вознаграждение редкое и непредсказуемое, мозг не отключается, а жаждет и старается ещё больше.
Связь, которая формируется, не является иррациональной, она подкрепляется на неврологическом уровне. И это стремление, эта путаница становятся инструментом обидчика. Им не нужно применять силу. График вознаграждений делает это за них.
В Англии и Уэльсе уровень зарегистрированных случаев домашнего насилия находится на рекордно высоком уровне. За год, закончившийся в марте 2024 года, 2,3 миллиона взрослых столкнулись с домашним насилием — 6,6% женщин и 3% мужчин. Хотя большинство видов преступлений снижается, зарегистрированные случаи насилия в отношении женщин возросли более чем на треть с 2018 года.
Сообщается о 45 310 случаях принудительного или контролирующего поведения в Англии и Уэльсе за год, закончившийся в марте 2024 года, по сравнению с 17 616 в 2017 году. Эти правонарушения включают не физическое насилие, а доминирование посредством мониторинга, газлайтинга, изоляции и контроля над повседневной жизнью жертв.
Исследование показывает, что принудительный контроль теперь чаще регистрируется, чем физическое или сексуальное насилие во многих контекстах, и часто является основным механизмом захвата.
Все участники нашего исследования сообщили о психологическом насилии, а большинство также описали эпизоды физического насилия. Однако эмоциональный контроль не был просто параллельной формой вреда — это были ворота к последующему физическому насилию.
Эмоциональная привязанность, созданная посредством ухаживания, лести и обмена травматическим опытом, создала зависимость, которая облегчала игнорирование, отрицание или терпимость последующей физической агрессии.
Все участники нашего исследования были финансово независимы, жили отдельно от своих обидчиков и не сталкивались с явными угрозами. Тем не менее они описывали чувство эмоциональной несвободы — неспособности покинуть отношения без невыносимого чувства вины, страха или растерянности.
Принудительный контроль в отношениях неочевиден — он может включать тонкие сдвиги в тоне, поведении и эмоциональной нестабильности. Традиционные инструменты оценки рисков, используемые полицией, не предназначены для обнаружения этих более тонких динамик и часто не фиксируют модели принуждения, когда нет недавнего физического насилия.
Страдания выживших могут быть неверно истолкованы как личные недостатки — «проблемы привязанности», «слабые границы» или «эмоциональная нестабильность», — таким образом, фокус смещается на её психологию, а не на тактику контроля со стороны него. Участники сообщали, что их отвергали терапевты, друзья и профессионалы, или говорили, что их реакции были чрезмерными или признаками эмоциональной хрупкости, а не адекватной реакцией на длительную манипуляцию.
Организациям, работающим с выжившими, необходимо более широкое понимание насилия, включающее психологические тактики, описанные в этом исследовании. Такие признаки, как эмоциональная принуждённость, внезапные перепады настроения или манипулятивные проявления уязвимости, не являются «мягкими» или второстепенными — они являются частью того, как обидчики устанавливают контроль.
Такое поведение часто остаётся незамеченным, потому что не оставляет синяков — однако оно формирует эмоциональную инфраструктуру, которая удерживает жертв в ловушке.
Если учреждения продолжат определять принуждение только через видимые угрозы или насилие, они упустят его наиболее коварную форму: контроль, который должен ощущаться как любовь.
Предоставлено
The Conversation