Человеческое тело — это машина, состоящая из множества частей, от микроскопических клеток до органов и мозга, которые формировались на протяжении 4 миллиардов лет нашей истории.
Но учёные до сих пор пытаются понять, почему мы приняли именно такой облик. Например, почему у людей есть подбородок, и почему относительно массы тела яички человека втрое больше, чем у гориллы, но в пять раз меньше, чем у шимпанзе?
В моей новой книге «Древо жизни» я показываю, что мы всё ещё ищем ответы на многие из этих «почему» вопросов. Но мы начинаем находить ответы на некоторые из них.
История эволюции рассказывает нам, как, начиная с простых начал, каждый вид был построен — когда каждая из составляющих, которые делают живое существо, была добавлена к его плану.
Если мы поднимемся по эволюционному древу жизни, мы сможем проследить извилистый путь, который посещает всё более специализированные ветви, к которым принадлежит вид. Мы, люди, например, были животными, прежде чем стали позвоночными; млекопитающими, прежде чем эволюционировали в приматов и так далее.
Группы видов, с которыми мы разделяем каждую из этих ветвей, раскрывают порядок появления частей нашего тела. Тело и кишечник (изобретения животных) должны были появиться раньше позвоночника и конечностей (ветвь позвоночных); молоко и волосы (млекопитающие) появились раньше ногтей (приматы).
Есть способ изучить отдельную проблему — почему мы развили каждую из этих частей тела, но он работает только в том случае, если рассматриваемая черта эволюционировала более одного раза на отдельных ветвях древа жизни. Такая повторная эволюция называется конвергенцией.
Размер яичек приматов даёт нам классический пример. Взрослый самец обезьяны колобус чёрно-белого цвета и макака-крабоед примерно одного размера. Но, как и шимпанзе, люди и гориллы, эти похожие обезьяны имеют совершенно разные яички. Яички колобуса весят всего 3 грамма. Яички макаки, напротив, — целых 48 граммов.
Можно придумать несколько правдоподобных объяснений их разным размерам яичек. Большие яички могут быть эквивалентом павлиньего хвоста, не полезными сами по себе, но привлекательными для самок. Но, пожалуй, наиболее правдоподобное объяснение связано со способом их спаривания.
Самец обезьяны колобус яростно конкурирует за доступ к гарему самок, которые будут спариваться исключительно с ним. Макаки, с другой стороны, живут в мирных смешанных стаях примерно по 30 обезьян и имеют другой подход к любви, где все спариваются со всеми: самцы с несколькими самками (полигамия) и самки с несколькими самцами (полиандрия).
У колобуса с его гаремом можно обойтись минимальным количеством сперматозоидов — если капли достаточно для производства ребёнка, то зачем делать больше? Для самца макаки конкуренция за размножение происходит в битве между его сперматозоидами и сперматозоидами других самцов, которые спаривались до или после. Самец макаки с большими яичками должен производить больше сперматозоидов, что даёт ему больше шансов передать свои гены. Это разумное объяснение их разных размеров яичек, но так ли это на самом деле? Вот где помогает конвергентная эволюция.
Если мы посмотрим на всю ветвь млекопитающих на древе жизни, мы обнаружим, что существует множество групп млекопитающих, у которых развились яички самых разных размеров. Почти во всех этих отдельных случаях более крупные яички встречаются у беспорядочных видов, а более мелкие — у моногамных.
Самец гориллы с маленькими яичками имеет единоличный доступ к гарему. Шимпанзе и бонобо с большими яичками действительно весьма беспорядочны в связях. Дельфины же могут иметь самые большие среди млекопитающих яички, составляющие до 4% от массы их тела (эквивалент человеческих яичек весом примерно 3 килограмма).
Хотя половую жизнь диких дельфинов, естественно, трудно изучать, по крайней мере, у дельфинов-спиннеров мы наблюдаем массовые спаривания, называемые «вузлами».
Благодаря множеству наблюдений, предоставленных конвергентной эволюцией, мы смогли обнаружить эту последовательную корреляцию между размером яичек и сексуальной жизнью у млекопитающих. И что касается людей, размер наших яичек находится где-то посередине.
Но что же насчёт человеческого подбородка?
Человеческий подбородок был благодатной почвой для споров между учёными о его назначении. Как и в случае с яичками, существует полдюжины правдоподобных идей, объясняющих эволюцию человеческого подбородка. Он мог развиться для укрепления челюсти сражающегося пещерного человека. Возможно, подбородок развился, чтобы подчеркнуть великолепие мужской бороды. Он может даже быть побочным продуктом изобретения кулинарии и более мягкой пищи, которую она производила — бесфункциональной лицевой выпуклостью, оставшейся позади отступающей волной ослабевающей челюсти.
Интересно, однако, что подбородок можно найти ни у одного другого млекопитающего, даже у наших ближайших родственников — неандертальцев. Благодаря уникальности подбородка Homo sapiens, хотя у нас есть богатый набор возможных объяснений его эволюционного назначения, в отсутствие конвергентной эволюции у нас нет разумного способа их проверить.
Некоторые аспекты человеческой природы, возможно, обречены оставаться загадкой.